Неточные совпадения
Вернувшись к столу, полковой командир опять вышел с бокалом на крыльцо и провозгласил тост: «За здоровье нашего бывшего товарища и
храброго генерала
князя Серпуховского.
Я обыкновенно читал с таким горячим сочувствием, воображение мое так живо воспроизводило лица любимых моих героев: Мстиславского,
князя Курбского и Палецкого, что я как будто видел и знал их давно; я дорисовывал их образы, дополнял их жизнь и с увлечением описывал их наружность; я подробно рассказывал, что они делали перед сражением и после сражения, как советовался с ними царь, как благодарил их за
храбрые подвиги, и прочая и прочая.
Альбом служил как бы дополнением, иллюстрацией к сатирическим рассказам
князя Василия. Со своим непоколебимым спокойствием он показывал, например: «Историю любовных похождений
храброго генерала Аносова в Турции, Болгарии и других странах»; «Приключение петиметра
князя Николя Булат-Тугановского в Монте-Карло» и так далее.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За
князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
Но между тем какой позор
Являет Киев осажденный?
Там, устремив за нивы взор,
Народ, уныньем пораженный,
Стоит на башнях и стенах
И в страхе ждет небесной казни;
Стенанья робкие в домах,
На стогнах тишина боязни;
Один, близ дочери своей,
Владимир в горестной молитве;
И
храбрый сонм богатырей
С дружиной верною
князейГотовится к кровавой битве.
Дело было в том, что
храбрый генерал называл «выручкой» то дело в несчастном Даргинском походе, в котором действительно погиб бы весь отряд с
князем Воронцовым, командовавшим им, если бы его не выручили вновь подошедшие войска.
Игорь-князь и Всеволод отважный
Святослава
храбрые сыны —
Вот ведь кто с дружиною бесстрашной
Разбудил поганых для войны!
Вы,
князья буй Рюрик и Давид!
Смолкли ваши воинские громы.
А не ваши ль плавали в крови
Золотом покрытые шеломы?
И не ваши ль
храбрые полки
Рыкают, как туры, умирая
От каленой сабли, от руки
Ратника неведомого края?
Встаньте, государи, в злат стремень
За обиду в этот черный день,
За Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!
Зарецкой с своим эскадроном принял направо, а Рославлев пустился прямо через плотину, вдоль которой свистели неприятельские пули. Подъехав к мельнице, он с удивлением увидел, что между ею и мучным амбаром, построенным также на плотине, прижавшись к стенке, стоял какой-то кавалерийской офицер на вороной лошади. Удивление его исчезло, когда он узнал в этом
храбром воине
князя Блесткина.
Какое разумное объяснение! Как оно вытекает из характера первых
князей русских! И какая честь для мудрого и
храброго Олега, что он бежал от своего народа, опасаясь его либеральных наклонностей!..
Вспомним и позднейшее изображение
князя Игоря в «Слове», мало подвергшемся книжной порче: и он, подобно древним
князьям, является
храбрым и деятельным; он сам идет во главе своего войска в чужую землю, чтобы отомстить врагам за обиду земли Русской; он не смущается пред опасностями и говорит: «Лучше потяту быти, неже полонену быти…» Не таким является Владимир в наших народных сказаниях.
Ввечеру многочисленные стражи явились на стогнах и повелели гражданам удалиться, но любопытные украдкою выходили из домов и видели, в глубокую полночь, Иоанна и Холмского, в тишине идущих к Софийскому храму; два воина освещали их путь факелом, остановились в ограде, и великий
князь наклонился на могилу юного Мирослава; казалось, что он изъявлял горесть и с жаром упрекал Холмского смертию сего
храброго витязя…
Сей витязь [Сей витязь — Александр Невский.] добродетельный, драгоценный остаток древнего геройства
князей варяжских, заслужив имя бессмертное с верною новогородскою дружиною,
храбрый и счастливый между нами, оставил здесь и славу и счастие, когда предпочел имя великого
князя России имени новогородского полководца: не величие, но унижение и горесть ожидали Александра во Владимире — и тот, кто на берегах Невы давал законы
храбрым ливонским рыцарям, должен был упасть к ногам Сартака.
То был воевода,
князь Холмский, муж благоразумный и твердый — правая рука Иоаннова в предприятиях воинских, око его в делах государственных —
храбрый в битвах, велеречивый в совете.
Между русскими вождями, смело выступившими на грозный бой с Шамилем, был и мой дед, старый
князь Михаил Джаваха, и его сыновья — смелые и
храбрые, как горные орлы…
— Все
храбрые, без различия племен и сословий: и уздени, и беки, [Беки —
князья.] и вожди, и простые джигиты, все они одинаково дороги Магомету, — отвечал невозмутимо старик, сверкая из-под седых бровей своими юношески быстрыми глазами.
Вам памятно, как пели о бранях первых времен:
Тогда пускались десять соколов на стадо лебедей;
Чей сокол долетал, того и песнь прежде пелась:
Старому ли Ярославу,
храброму ли Мстиславу,
Сразившему Редедю перед полками касожскими,
Красному ли Роману Святославичу.
Боян же, братия, не десять соколов на стадо лебедей пускал,
Он вещие персты свои на живые струны вскладывал,
И сами они славу
князьям рокотали.
«Подавай нам суд и правду!» — кричали они, не ведая ни силы, ни могущества московского
князя. — «Наши деды и отцы были уже чересчур уступчивы ненасытным московским
князьям, так почему же нам не вступиться и не поправить дела. Еще подумают гордецы-москвитяне, что мы слабы, что в Новгороде выродились все
храбрые и сильные, что вымерли все мужи, а остались дети, которые не могут сжать меча своего слабою рукою. Нет, восстановим древние права вольности и смелости своей, не дадим посмеяться над собою».
«Подавай нам суд и правду!» — кричали они, не ведая ни силы, ни могущества московского
князя. — «Наши деды и отцы были уже чересчур уступчивы ненасытным московским
князьям, так почему же нам не вступиться и не поправить дела. Еще подумают гордецы-москвитяне, что мы слабы, что в Новгороде выродились все
храбрые и сильные, что вымерли все мужи, а остались дети, которые не могут сжать меча своей слабой рукой. Нет, восстановим древние права вольности и смелости своей, не дадим посмеяться над собой».
—
Храбрым воинам здоровье, литвинам анафема! — резюмировал бывший при особе великого
князя Назарий.
Кажется, слышишь из отверстия подземной тюрьмы вздох орденмейстера Иогана фон Ферзена, засаженного в ней по подозрению в сношениях с русскими [1472 года.]; видишь под стенами замка
храброго воеводу,
князя Александра Оболенского, решающегося лучше умереть, чем отступить от них [1502 года.], и в окружных холмах доискиваешься его праха; видишь, как герцог Иоган финляндский, среди многочисленных своих вассалов, отсчитав полякам лежащие на столе сто двадцать пять тысяч талеров, запивает в серебряном бокале приобретение Гельмета и других окружных поместий [1562 года.].
Так-то сии два
храбрые Святославича,
Игорь и Всеволод, раздор пробудили,
Едва усыпил его мощный отец их,
Святослав грозный, великий
князь киевский.
Кроме общей склонности своей к представителям, русской аристократии, Каролина Францевна была особенно неравнодушна к изящному
князю и даже называла его заочно — il est très bon et brave garèon chevalier pur sang [Право слово, он очень
храбрый и к тому же истинный рыцарь (франц.).].
Бориса же Вячеславича слава на суд привела,
И на конскую зеленую попону положили его
За обиду Олега,
храброго юного
князя.
Я с одной, а
князь Багратион с другой стороны, идем на соединение пред Смоленском, которое совершится 22-го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества, или пока не истребится в
храбрых их рядах до последнего воина.
После вступления, окончившегося в половине первого тома, начиналась история царствования Тригопорда I (
Храброго), в половине второго тома Тригопорд I умирал в сражении на берегу Рейна, неподалеку от нынешних виноградников
князя Меттерниха, и передавал корону сыну своему Тригопорду II (Мудрому), а в пятом томе, где оканчивалось исчисление деяний этого монарха, Тригопорд II умирал, произнося очень умное поучение окружавшим его царедворцам.